День открытия сезона охоты на голубей - самый популярный в году среди американских охотников, так что вы, скорее всего, не будете праздновать его в одиночку. На некоторых общественных угодьях вы, конечно, не будете стоять плечом к плечу с другими охотниками, но скорее всего там будет немного шумно. И конечно, вы хотите принести домой добычу, но стрельба по голубям не совсем похожа на траншейный стенд .

Для того чтобы добиться успеха вам нужен план:

1 пункт: Захватите средства защиты

Охотники знают, что безопасность - это самое главное, поэтому даже многолюдные открытия сезона чаще всего проходят без проблем. Но в подобных ситуациях имеет смысл обратить на безопасность немного больше внимания. Ошибки случаются. Когда я в последний раз охотился на больших общественных угодьях, кто-то получил дробинку в щёку. Ранение не было серьёзным, но урок, который можно извлечь из ситуации, от этого не меняется: используйте баллистические очки .

Даже дешё вые очки защитят вас от заряда 7 ½ на короткой дистанции; я знаю, потому что стрелял по ним для проверки. Кроме того, очки помогут вам лучше видеть птиц, если выбрать правильный оттенок. Избегайте тёмно-зелёных и серых линз, даже в солнечную погоду. Очки должны быть лишь слегка затемнёнными, только чтобы вам не пришлось щуриться. Подойдут светло-жёлтые или розовые оттенки. Также частью ваших охотничьих доспехов должны стать беруши .

2 пункт: Победи или присоединись

Если вы нашли так называемую «горячую точку», встаньте очень рано, доберитесь туда первым и приготовьтесь защищать её с помощью фонарика. Или вы попадёте впросак. Мой друг однажды выбрал для охоты поле с подсолнухами в общественных угодьях, затем позвал несколько приятелей и попросил всех приехать отдельно. Полдюжины пикапов, припаркованные вокруг небольшого поля, отпугивали опоздавших, и так все поле осталось за нами.

Не будучи ни хитрым, ни наглым, я предпочитаю или дать толпе рассосаться или уйти. Затем я появляюсь и охочусь в промежутке между утренними и вечерними «сменами». В это время обычно появляется множество голодных голубей, не успевших попасть на поле утром.

Если вы не можете победить толпу - присоединитесь к ней. Попробуйте быть дружелюбным. Разговаривайте в духе сотрудничества. Предположите, что люди рядом с вами - такие же разумные и безопасные охотники , как и вы сам. Я сделал так, когда в последний раз охотился на общественных угодьях, и компания по соседству оказалась очень приятной. Мы не мешали выстрелам друг друга и помогали искать сбитых птиц.

3 пункт: Не переборщите с дульным сужением

Открытие сезона, множество соперников, пугливые птицы. Чтобы показать свой лучший результат вам потребуются выстрелы подлиннее, правильно? А это означает большее дульное сужение и, возможно, дробь покрупнее, правильно? Нет, неправильно. Так же думают и другие - а вам следует поступать совершенно противоположным образом.

Используйте слабое сужение и мелкую дробь, и ждите, пока птица не приблизится. Во время недавнего исследования в Техасе, опытные охотники получили 68 процентов промахов по голубям на дистанции более 30 метров. Кроме того, испуганные голуби часто просто летят быстрее (а не выше) и мелкая дробь из ствола со слабым дульным сужением поможет вам попасть по этим гонщикам.

4 пункт: Думайте на шаг вперёд

Раз уж речь зашла об этом, в публичных угодьях вы всегда в душе болеете за голубя, надеясь на то, что он пролетит мимо всех, чтобы стать вашей добычей. Но к моменту, когда третий или четвёртый охотник разрядит своё ружьё, эта птица уже настороже и летит изо всех сил. Это станет одним из самых сложных выстрелов в этом году, особенно если вы стреляете с «пошаговым отслеживанием», как большинство охотников. И как раз тогда наступает идеальный момент для использования «постоянной поводки », которая поможет вам взять упреждение без спешки. Сфокусируйтесь только на цели, направьте ствол ружья перед голубем и смотрите на голову птиц, чтобы ваши руки перемещали ружьё с правильной скоростью.

5 пункт: Стреляй по клюву

Вращающиеся приманки - достаточно частое явление на общественных угодьях, где я охочусь. Из соображений безопасности все выстраиваются на одной стороне поля, расставив все приманки спереди. Но опыт показывает, что чем больше приманки в поле, тем менее эффективна каждая из них, но одинокий голубь иногда может решить, что приманка показывает центр вихря и бросится на неё, делая выстрел обманчиво сложным.

Голубь снижается на приманку, делая небольшие нырки. Вы промахнётесь, если попытаетесь отслеживать эти нырки и стараться прицелиться слишком уж точно. Вместо этого, держите ствол ниже птицы, чтобы видеть её, смотрите на клюв и стреляйте. Если вы не уверены в точности подобного выстрела, поставьте приманку сбоку, чтобы птицы пролетали мимо вас близко, становясь лёгкой боковой мишенью.

6 пункт: Действуйте стильно

Голуби часто будут вылетать прямо на вас, на большой высоте. Это сложный выстрел при любых условиях, особенно в день открытия, когда на вас смотрят - и надеются на ваш промах - так много людей (смотри пункт 4) . Естественным желанием будет вскидывать ружьё раньше, и отслеживать полёт птицы. Не делайте так. Голубь заметит вас, а вы начнёте прицеливаться.

Вместо этого подождите, пока птица не приблизится на дистанцию уверенного выстрела. Затем вскидывайте ружьё и выполняйте поводку, обгоняя птицу. Стреляйте так, будто пытаетесь покрасить птицу из ствола своего ружья. Делайте это вовремя, и птица упадёт к вашим ногам. Когда в день открытия на вас направлено такое внимание, вы должны заработать похвалу!

Я останавливаюсь на мосту. Подо мной прямые, как стрела, железнодорожные пути стремятся в район Старой Ярмарки, которая со своими темными бетонными площадками, неуклюжими строениями и немногими остроконечными башнями простирается передо мной, как мрачный пейзаж из кинокартины о светопреставлении. Только в Доме радио кое-где еще горит свет.

Уличный фонарь у меня над головой то вспыхивает, то гаснет с нерегулярными интервалами. Я дважды подпрыгиваю на месте в попытке встряхнуть его и исправить шалящий контакт. Ничего не выходит. Я не владею азбукой Морзе, иначе, возможно, сумел бы расшифровать заключенное в этих вспышках послание. То же самое послание, которое можно прочитать в кофейной гуще, в цифрах под домофоном у входа в жилое здание или на крупномасштабном плане любой из европейских столиц.

Такси ждет в нескольких метрах от меня. Когда водитель, отчаявшись, собирается меня бросить, я даю ему новую отмашку. Он подкатывает ко мне, он такой маленький, что его едва видно из-за баранки.

Так будете садиться или не будете?

Он меня боится. Я это вижу.

Включите радио, говорю я ему, волну я вам назову. Распахните переднюю пассажирскую дверцу и включите счетчик. Таких чаевых, как нынче ночью, вы не получите и за неделю.

Двадцатка, просунутая мною в окно, его успокаивает. Он включает радио.

Громче, ору я, еще громче, вот так, хорошо.

Я знаю эту передачу, говорит водитель. Она называется «Беседы о мерзости мира».

Заткнись.

Затыкается, опускает спинку своего сиденья, кладет ноги на приборный щиток. Белые носки и сандалии. Судя по всему, он уже не боится меня.

Облокачиваюсь на перила. Провода над путями кажутся нитями гигантского паука, который, таща их за собой, перебирается по воздуху через весь город, - никем не замеченная, ленивая, может быть, даже зыбкая тень, которую парочка случайных ночных гуляк, подняв глаза, принимают за тучу - за тучу, мгновение спустя исчезнувшую и тут же забытую.

Нажатием кнопки подается освещение на циферблат моих электронных часов, замкнутое искусственное жидкокристаллическое пространство виртуальной стерильности. Часы эти называются «капитанским мостиком», из-за обилия всевозможных кнопок; это часы Джесси. Я осторожно снял их у нее с запястья, понимая, как отвратительна была бы ей мысль о том, что их похоронят вместе с нею - их, еще не умерших. Часы подарил ей я. Джесси любила повозиться с ними, наугад нажимая на кнопки и не понимая, как они функционируют. Она так и не научилась задавать время побудки или считывать число и месяц. Но их ежечасный бой, больше похожий на писк, неизменно восхищал ее, она отвечала: «Привет капитану!», и мне надлежало тоже приветствовать часы, чтобы не злить ее.

Однажды я подарил часы и матери - на день рождения. Она пришла в ужас, сказала, что это плохая примета. Когда тебе дарят часы, это означает, что твое время вышло. Я ее высмеял.

Полпервого.

Полдела сделано, говорит Клара. Сегодня я не показываю свой норов, как вы уже поняли. И душно. По меньшей мере здесь. Да и что вам вообще нужно от меня? Узнать, что за погода на улице? Сообщаю: непроглядная темень. Непроглядная темень примерно до пяти утра, потом начнет светать, а чуть позже настанет день. И духота - не в пример даже нынешней. По предварительным прогнозам.

Она делает слишком долгие паузы, слышно, как она выковыривает какую-то дрянь из зубов. Дышит она тяжело и шумно, как паровоз, прямо в микрофон.

Ладно, говорит она, до конца кое-как дотянем.

Задаюсь вопросом, за каким из освещенных окон она сидит. Будь у меня с собой бинокль, я сумел бы разглядеть хотя бы зеленую «аскону» на площади перед Домом радио. А может, и отыскать нужное окно. У меня хороший бинокль, маленький, но сильный, в руке он так и пляшет. Я уже четырнадцать лет таскаю его с собой на счастье как амулет, а вот сейчас, когда он понадобился, его нету.

Бинокль лежал на комодике перед зеркалом в прихожей одной из квартир, принадлежавших отцу Джесси. Дом стоял на площади Хоэнмаркт, в минуте ходу от площади Святого Стефана, и возвышался над соседними на целый этаж. Входную дверь здесь заменяли двустворчатые врата, изначально предназначенные для конных экипажей. Раскрывались они бесшумно; дистанционный пульт обитатели дома носили в брелке с ключами.

Мы поднялись по широким каменным ступеням, отделанным мрамором. На лестнице были массивные гранитные перила, и на площадку она устремлялась с откровенной неохотой, явно норовя развернуться и выпрямиться. С площадки мы попали на галерею, в дальнем конце которой находился небольшой современный лифт. И на нем поехали на последний этаж.

В прихожей я с отвращением увидел себя в зеркале, и мне захотелось немедленно принять душ. Джесси встала у меня за спиной. На ней была зеленая фетровая тиролька, низко надвинутая на лоб, - чтобы взглянуть на что-нибудь, ей приходилось откидывать голову. Бинокль она тут же прихватила, после чего взяла меня за подол рубахи и потянула вглубь помещения. В такт нашим шагам стучала по полу полированная прогулочная трость с резным набалдашником.

Мы пересекли квадратную гостиную, на середине которой лежал - и казался плотиком потерпевших кораблекрушение в открытом море - персидский ковер. Вдалеке маячили диван и пара кресел. Мы вышли на балкон; внешняя стена здесь оказалась чуть ли не метровой толщины. Мы очутились наверху, город лежал у наших ног.

Джесси передала мне трость, оперлась на перила, подпрыгнула и со второй попытки на них уселась. Когда ее тело качнулось вперед, в пустоту, я инстинктивно схватил ее за плечи, но она отмахнулась от меня, как от лезущего с назойливой лаской пса. Примерно полгода назад ей стукнуло четырнадцать.

Сдвинула тирольку на затылок, чтобы не мешал козырек, поднесла к глазам бинокль. Я бестолково вертел в руках трость.

Должно быть, твой отец любит охотиться, пробормотал я.

Она ответила нехотя и невнятно, ответила практически не размыкая стиснутых зубов и не шевеля губами.

Ясное дело, любит.

Указательным пальцем подкрутила колесико между окулярами, наводя на резкость. Из остающейся у нас за спиной комнаты донесся какой-то шум, я резко обернулся и увидел, что Шерша крадется вдоль стен, как пантера, настороженно всматриваясь в развешенные по ним картины. Он подергал за ручку одну из дверок шкафа и провел рукой по чехлу кресла-качалки.

Подай мне ружье, приказала мне Джесси.

Я не сразу понял, о чем она, и получил за свою тупость локтем. Подал ей трость, а она отдала мне бинокль.

Только не верти колесико, приказала.

Прижалась правой щекой к набалдашнику, сощурила глаз. Я наставил бинокль в указанном ею направлении и внезапно увидел купол церкви Святого Карла в такой близи, что поневоле отпрянул. Метаморфоза была и впрямь поразительна. Невооруженным глазом я видел лишь маленький медно-зеленый полукруг, похожий на половину стертой монеты, и этот полукруг терялся среди городских зданий, едва различимый за огромным и вычурным шпилем собора Святого Стефана на переднем плане. С помощью бинокля мне удалось высмотреть основание купола и стайку диких голубей, церемонно раскланивающихся друг перед дружкой на самом краю бездны.

Пли, крикнула Джесси.

И дернула трость, имитируя ружейную отдачу. Голуби взлетели в воздух. В бинокль мне было видно, как парят, постепенно снижаясь, несколько сизых перьев.

Ну что, рассмеявшись, воскликнула она, я попала? Скажи, я попала?

В проеме двери на балкон я увидел Шершу. Должно быть, он стоял там уже пару минут. В руке у него была граненая золотисто-коричневая бутылка, очевидно найденная в одном из здешних шкафов.

Ну и ну, раздраженно сказал он.

Его взгляд упал на Джесси, и она сразу же перестала смеяться и спрыгнула с перил. Забрала у меня бинокль и отнесла его вместе с тиролькой и тростью на место в прихожей. Я тут же представил себе, как хорошо было бы постоять с этой удивительной штуковиной на балконе одному, имея в распоряжении целый день и хороший запас «травки».

В конце концов я прихватил бинокль с собой. Наверняка отец Джесси не слишком расстроился, даже если заметил пропажу.

Клара уже управилась с двумя страдальцами, а я так и не понял, о чем у них шла речь. Никак не могу сосредоточиться. Нюхаю кокс, распылив порошок на поверхности карманного зеркальца, и мой мозг взмывает в те пределы, где кружат ласточки, охотясь на мух, и кружат мухи, охотясь на амеб. Таксист хохочет: судя по всему, Клара удачно сострила. Даже хлопает себя по ляжкам.

Прежде чем продолжить, говорит Клара, я хочу сделать небольшое объявление о розыске.

Я оборачиваюсь.

С вами это никак не связано, говорит она, дело сугубо личное. Но если меня слушает человек по имени Шерша, пусть позвонит. Не такое уж это распространенное имя.

Врет она все, говорю, блаженны нищие духом.

О чем это вы, интересуется таксист.

Она высчитала, что я могу ее слушать откуда-нибудь. Но скорее всего, она обращается не ко мне, а действительно к Шерше. И все это не имеет ко мне никакого отношения. На ее взгляд, я, должно быть, и сам не имею к себе никакого отношения. Да и не во мне дело. Звучит музыка. Это просто феноменально.

Послушайте-ка, говорю, у вас не найдется телефона?

Он прекращает кивать головой в такт музыке.

А как же, говорит.

По набережной проезжает машина, парень за рулем высунул руку из окна. Судя по ее ритмичным покачиваниям, он тоже слушает Кларину передачу.

Сколько, спрашиваю.

Сую ему в окошко еще двадцатку, и он подает мне плоский телефон на толстой спирали шнура. Набираю номер передачи. Музыка обрывается на половине такта.

Ладно, говорит Клара, для музыки все равно слишком душно, по меньшей мере здесь, в помещении. Давайте малость потолкуем о наших проблемах. Например, о том, что я терпеть не могу летние месяцы. Осень, она вот по мне, особенно с ураганами, когда листву единым порывом сдирает с ветвей, как будто мамаша-природа решила снять зеленую косметическую маску… Техника сигналит мне, что надо беседовать с вами, а не говорить самой. Техника, если не прекратит лезть не в свое дело, будет уволена.

Хорошая мысль, говорю, гони его, этого засранца из Вены.

Пытаюсь совладать с дыханием, набираю вроде бы полные легкие воздуха, но не выходит - есть в них какие-то непроветриваемые уголки, воздух туда не доходит, и легче мне не становится. Сдаюсь и дышу одними губами. Отхожу с телефоном от машины на всю длину шнура. Водила глазеет, и это мне мешает.

У телефона Шерша, говорю, дама из передачи мною интересовалась.

Хорошо, не кладите трубку, соединяю.

Шорох на линии заставляет меня вспомнить о цыганятах с мини-синтезаторами, обитающих на въезде в «Карштадт». Они бессмысленно водят пальцами по клавиатуре, делая вид, будто играют сами.

Еще по одной?

Сквозь распахнутую пассажирскую дверцу таксист протягивает мне пачку сигарет. А я и забыл о том, что можно закурить. Пока дымится сигарета, все вокруг выглядит чуть по-другому. Наконец-то мне удается глубокий вдох, а поскольку вместе с ним в легкие поступает порция табачного дыма, тысячи огненных игл впиваются во внутренние стенки - должно быть, еще не почерневшие от никотина, должно быть, еще розовые.

И вот Клара на линии.

Привет, говорит. С кем это я?

В ту же секунду резкий треск на линии выстреливает мне в барабанную перепонку правого уха. Истерически вскрикиваю. И тут же успокаиваюсь. Неадекватная реакция.

Эй, мужик, выключи радио, кричит она. Эй, мужик, выключи радио, кричу я таксисту.

Так с кем же, говорит.

Со мной, отвечаю.

Она меня, разумеется, узнала.

Дорогой мой, говорит, техника утверждает, что тебя зовут Шерша.

Шерша, отвечаю, мертв.

Как, и он тоже, говорит она полушепотом.

И тут же спохватывается:

А кем он был?

Другом, говорю, или врагом.

Как таинственно, дорогой мой.

Хорошо, что у нее такие иронические подходцы. Сам я уже не обязан острить, и это дает ощущение свободы. Руфус любил говорить: интересно не кто выиграет, а сколько потеряет проигравший. Чего мне сейчас недостает, так это кнопок телефона, чтобы туда-сюда водить по ним пальцами, подобно герою в лабиринте, решившему нарвать сочных красных вишен.

Может, тебе станет легче, если ты об этом Шерше что-нибудь расскажешь, в конце концов говорит Клара.

Нет, отвечаю.

Я помогу тебе, говорит она. Он умер, оставив непогашенные векселя?

Нет, говорю, я сам его убил.

Теперь уже наступает подлинное молчание. Еще несколько секунд - и к ней на помощь поспешат сотрудники редакции.

Мне пора заканчивать, говорю, положенные мне три минуты истекли.

Погоди, кричит.

К счастью, я нахожу нужную кнопку. Отбой.

Когда я возвращаюсь домой, она сидит на диване, обмякшая, как пустой мешок, и глаза у нее маленькие и красные, как у кролика-альбиноса. Жак Ширак бежит мне навстречу, хлещет меня тонким хвостом по ногам. Я кладу руку ему на голову. Клара курит фарфоровую трубку. Затягивается и предлагает мне.

Я думал, ты не куришь.

Табак не курю, язык у нее уже заплетается, а травку - отчего же.

Подхожу к ней вплотную.

Что за новости?

Роняет голову на грудь, потом перекладывает на диванный валик.

Кто бы говорил, смеется. Так, говорит, мне лучше думается.

Что ты убил Шершу, я не верю. У тебя на такое пороху не хватит.

Я пожимаю плечами.

Ну и не верь, говорю.

А вот не задумывался ли ты над тем, что твою подругу вполне могли убить?

Да ты и впрямь уже накурилась, отвечаю.

Нет, говорит, серьезно.

У меня нет ни малейшего желания обсуждать эту тему. Подхожу к ней еще на шаг, мои колени упираются в край дивана. Кларе я сейчас должен казаться громоздящейся над ней башней.

Он мог уже находиться в квартире, когда она тебе позвонила. Может, она его знала и поэтому впустила.

Джесси никого не знала в Лейпциге, отвечаю. Мы и на прогулку-то выходили только вечером или ночью.

А какой-нибудь знакомец из прошлого, говорит она.

На мгновение задумываюсь, даже колеблюсь. Куупер, вспоминаю, тиигры вернулись.

Это абсурд, говорю.

Но не меньший абсурд, отвечает, выстрелить себе в ухо, разговаривая по телефону. По крайней мере, я ни про что такое не слыхивала.

Знаю, что это АБСУРД! Я срываюсь на крик. НИКТО так не поступает! Такого не может быть НИКОГДА! И я НЕ ЗНАЮ, почему она это сделала.

Может быть, шепчет Клара, тебе стоит попробовать это выяснить.

Я опускаюсь на корточки. Бывает, когда стою, выпрямившись во весь свой немаленький рост, у меня начинает кружиться голова. Мой крик не произвел на Клару должного впечатления. Сейчас ей нужно приподнять голову, чтобы я оставался в поле зрения. А это непросто. Она подкладывает руку себе под затылок.

Или ей угрожали, говорит она.

Ты начиталась дурных детективов, отвечаю.

Я вообще не читаю, говорит, от книг меня мутит.

Значит, насмотрелась по телевизору.

Она пожимает плечами.

А все же пораскинь мозгами, говорит.

Это тебе не игрушки, отвечаю.

Принимается смеяться.

Что правда, то правда, говорит, не игрушки.

Твой звукооператор, говорю, утверждает, будто я к тебе липну.

И ее расслабленность как ветром сдувает. Ей даже удается нормально поднять голову.

Он с тобой заговорил?

И что он сказал?

Что ему интересно, как далеко ты зайдешь.

И больше ничего?

Ничего, говорю я ей.

Она опять откидывается на диванный валик.

Том интриган, говорит она. Скорее всего, он меня любит и поэтому уверен, будто меня любой на хромой козе объедет.

Эта логика выше моего разумения. Я поднимаюсь, подхожу к стеллажу, от нечего делать срываю пару желтых наклеек с пластинок, на одной написано «60», на другой - «200». Да и мое сердце бьется где-то в том же диапазоне, переходя с одной частоты на другую, как под рукой у мастеровитого диск-жокея. Наклеиваю обе записки себе на грудь.

А это означает, кричит мне Клара, что, как бы далеко я ни зашла, я попаду в точности туда, куда мне хочется.

Нет, она и правда уже под хорошим кайфом - даже не обращает внимания на то, что я вношу беспорядок в ее коллекцию. Я оторвал уже штук двадцать наклеек, они неважно держатся на моей хлопчатобумажной груди и то и дело падают на пол. И у меня пропадает охота.

Я в этом не сомневаюсь, говорю.

Маленькой девочкой, начинает она, я вечно требовала провести мне в комнату отдельную охранную сигнализацию, но родители так и не расщедрились. Я решила напустить полную ванну ледяной воды и не вылезать оттуда, пока мне ее не купят. Мать сказала, на это ты все равно не решишься.

Дело было летом, говорю.

Зимой, говорит Клара. Нашли меня только через сорок пять минут и сразу же повезли в больницу.

И купили тебе сигнализацию, спрашиваю.

Нет, но они передо мной извинились.

Ее болтовня окончательно выводит меня из себя; должно быть, ей кажется, будто она все еще ведет передачу.

Послушай-ка, говорю, мне хочется сделать еще пару записей. Может, ты куда-нибудь исчезнешь? К подруге пойдешь или просто прогуляться?

Три часа ночи. Взгляд Клары становится несколько осмысленнее. Мы смотрим друг на друга в упор, как дуэлянты.

Записи на диктофон, объясняю, история моей жизни. Та самая, которую тебе хочется получить ПОЗАРЕЗ.

И когда мне уже кажется, будто Клара заснула с открытыми глазами и застывшим взглядом, она неуверенно поднимается с дивана. Опирается на журнальный столик, на стеллаж, на мое плечо. Я подвожу ее к входной двери. Она хватает поводок.

Нет, говорю, Жак Ширак останется здесь. Его присутствие помогает мне сосредоточиться.

Кое-как втискивает ноги в высокие сапоги.

Значит, до скорого, говорю. Через часок-другой, что-нибудь в этом роде.

Не зажигаю ей свет на площадке. Когда дверь уже закрывается, слышу снаружи глухой удар - она налетела на стену. Ничего не могу с собой поделать: прыскаю в кулак, как ребенок.

Вот и завершилась Олимпиада-2016, которая войдет в историю как «антидопинговая». Отгремели фанфары, заглох свист трибун, перестали раздеваться до трусов протестующие тренеры. Очередной олимпийский праздник спорта пройдет через четыре года в Токио . В программу ОИ-2020 войдут аж пять новых дисциплин: бейсбол, карате, серфинг, скалолазание и скейтбординг. Не хватает только прыжков в ширину . А ведь и это не за горами. «КП » предлагает вспомнить восемь самых странных дисциплин, которые когда-то считались олимпийскими видами спорта. Бессмысленных и беспощадных.

Лыжный балет

Выглядело это, мягко говоря, странновато. Взрослый мужчина в лыжной амуниции с палками в руках крутит кульбиты и артистично скользит по снегу, как Евгений Плющенко в лучшие годы. Лыжный балет, или акроски, был дисциплиной в вольном стиле катания с конца с 1960 по 2000 годы. Кроме того, балет на лыжах был показательным видом спорта на зимних Олимпиадах в 1988 и 1992 году. Но популярность его стремилась к нулю, после чего из Игр акроски исключили.

Лыжный балет. Акроски был дисциплиной в вольном стиле катания с конца с 1960 по 2000 годы

Перетягивание каната

Традиционная азиатская забава входила в олимпийскую программу с 1900 по 1920 годы. И концептуально относилась к легкой атлетике. В каждой из команд было по восемь человек. Они должны были тянуть канат, пока одна из команд не сдвинет вторую в свою сторону как минимум на два метра. Время схватки - 5 минут. За пять Игр больше всего медалей в этой дисциплине завоевали британцы. Кто бы мог подумать. Секрет был прост - они первыми стали использовать специальные ботинки с шипами для удобного толчка.

Плавание с препятствиями

Звучит безумно, но так все и было. Это случилось один раз - и слава Богу. На Олимпиаде в Париже в 1900 году несчастные пловцы должны были преодолеть 200 метров, минуя барьеры - сначала спортсменам нужно было перелезть через первые два (шест и ряд лодок), а затем проплыть под третьим препятствием (ещё одним рядом лодок). Отважных набралось 12 человек из пяти стран, а «золото» добыл австралиец Фред Лейн . Кстати, на той же Олимпиаде проводилась гонка на воздушных шарах - тоже канувшая в Лету экзотика.

Плавание с препятствиями. На Олимпиаде в Париже в 1900 году несчастные пловцы должны были преодолеть 200 метров, минуя барьеры

Одиночное синхронное плавание

Да, именно так. Одиночное. Синхронное. С кем надо было синхронизироваться? Да с музыкой! Конечно, от самого название попахивало абсурдом. Но на летних Олимпийских играх 1992 года в Барселоне эксперимент провели. Показанное напоминало плавание танцовщицы, а не танец пловчихи. С тех пор на Олимпиадах девушки по одиночке плавают только на скорость и без музыки.

Одиночное синхронное плавание. На летних Олимпийских играх 1992 года в Барселоне этот эксперимент провели

Искусство

А как же без него?

Сейчас олимпийцы соревнуются в современном пятиборье. А раньше люди и о красоте души не забывали. Литература, музыка, изобразительное искусство, скульптура и даже архитектура составляли дисциплину под названием «Пятиборье муз» с 1912 по 1948 год. Все бы хорошо, но Олимпийский комитет решил, что нет смысла соревноваться профессионалам - играть должны любители. А таких всесторонне развитых спортсменов много не нашлось.

Прыжки в высоту с места

Театр абсурда продолжается. Прыжок в высоту с места был включен в официальную программу Олимпийских игр с 1900 по 1912 год как один из элементов легкой атлетики. Зачем - непонятно до сих пор. Выглядело это так. Спортсмен долго примерялся, а потом отталкивался от земли, поджав под себя ноги. Без единого шага. Кому и зачем это могло быть интересно - загадка.

Прыжки в высоту с места. Прыжок в высоту с места был включен в официальную программу Олимпийских игр с 1900 по 1912 год

Лазание по канату

Предшественник современного скалолазания появился на Олимпиаде аж в XIX веке. Впервые спортсмены соревновались в умении как можно скорее забраться по канату на афинских Играх в 1896 году. Атлеты карабкались на высоту 14 метров, причем судьи поначалу оценивали не только скорость, но и стиль с техникой. Дисциплина относилась к олимпийской гимнастике. Но в 1932 году этот вид спорта исключили из Олимпиады. Не беда - по этому виду спорта проводятся целые чемпионаты мира! А с 2020 года мы увидим на Играх в Токио скалолазание - что-то очень похожее.

Лазание по канату. Впервые спортсмены соревновались в умении как можно скорее забраться по канату на афинских Играх в 1896 году

Стрельба по голубям

Апофеозом олимпийского безумия стало...убийство животных на счет. На Олимпиаде в Париже в далеком 1900 году «золото» в номинации «Лучший птичий киллер» получил бельгиец Леон де Лунден. Зоркий спортсмен перестрелял 21 голубя. Всего за время соревнования было убито около 300 птиц. К счастью, это было первое и последнее первенство в этой дисциплине.

Стрельба по голубям. Всего за время соревнования было убито около 300 птиц

Стрельба по разным видам летящей птицы по технике практически одинакова. Но если учитывать, что птицы отличаются между собой скоростью, своей высотой и траекторией полета, то можно выделить некоторые важные нюансы, касающиеся стрельбы по различным видам дичи. Это относится и к бегущему зверю.

Стрельба по разным видам летящей птицы по технике практически одинакова. Но если учитывать, что птицы отличаются между собой скоростью, своей высотой и траекторией полета, то можно выделить некоторые важные нюансы, касающиеся стрельбы по различным видам дичи. Это относится и .

Стрельба по уткам

На уток охота считается самой массовой. На болотах, озерах, заливах рек можно встретить тысячи охотников, ожидающих утренних либо вечерних утиных зорь. В данном случае стрельбу ведут с одного места, где охотник сидит в бочке, лодке, шалаше. Стоит помнить, что намного удобнее стрелять стоя. Поэтому замаскируйтесь так, чтобы шалаш, когда вы стоите, по высоте доходил вам только до груди и не помешал стрельбе на 360 градусов.

Если вы находитесь на стрельбе , тогда вы сможете поохотиться за встречной, угонной, боковой и полуугонной птицей. Существует мнение, что лучше всего птицу бить под перо, в полуугон, тогда перьевой покров производит меньшее сопротивление перед дробью. Однако в августе, когда утка еще молодая и имеет слабый покров, у вас появляется возможность попасть в самые убойные места - голову и шею.

Молодую утку легко можно убить семеркой. Если вы вышли на охоту в поздний период, тогда вам необходимо увеличить номер дроби.

Подпустите утку по максимуму близко к себе, закройте ее стволом и начинайте идти вперед, а затем нажмите на спуск. Если вы вдруг промахнулись, вам стоит развернуться и бить под утку. Такой выстрел и называется .

Для бокового выстрела следует использовать направление справа – налево либо слева – направо. Помните, что во время выстрела слева происходит раскручивание корпуса, а во время выстрела справа - наоборот, закручивание.

В случае подхвата боковой утки направляйте прямо в нее стволы и начинайте обгон, пока не появится просвет. Просвет зависит от дальности цели, а также скорости полета птицы. Известно, что по сравнению с серыми или кряковыми утками у нырковых пород скорость лета намного больше. Ходят легенды и о невероятной скорости чирка. Суть стрельбы на обгоне в том, чтодвигается ружье быстрее, чем летает птица. Но помните, что не стоит стволы выбрасывать вперед рывком. Иначе возможна остановка ружья и в результате промах.

Если вы стреляете в утку, которая собирается сесть, то лучше всего ствол навести на садящуюся птицу. Выстрел произвести, уходя от нее в движении вниз.

После подъема этот куличок делает обычно 3 поворота. После чего его полет становится прямолинейным, в этот момент стрелять в него намного легче. Стрельба бекасов только поднявшихся из-под ног - это единственный вариант.

Из-под спаниелей, также стреляют по куропаткам, перепелам, болотным курочкам и коростелям. Выстрел по таким птицам легкий, ведь у них медлителен и прямолинеен полет. Не горячитесь, вам необходимо лишь поймать дичь на мушку, затем отпустить ее на определенное расстояние и, подойдя вперед, нажать на спусковой курок. Также смотрите за собакой: некоторые бросаются за птицей, которая взлетела, и могут ее зацепить. Куропатки являются стайными птицами. Обычно, услышав собаку, вылетает весь табунок. Но не введитесь на соблазн, не стреляйте по куче. Обязательно цельтесь на определенную птицу.

Стрельба по диким голубям

Витютень имеет скорость полета такую же, как и летящая кряква. Стрельба по голубям на пролете по технике похожа . Однако стоит обратить свое внимание на один момент. Если вяхирь услышит выстрел либо заметить резкое движение охотника, он может в ту же секунду поменять направление своего полета. Вяхирь способен развернутся на 90 градусов на месте. Также витютням свойственны противозенитные маневры, зигзагообразные движения в воздухе с резким пикированием вниз, а это сбивает прицеливание и линию поводки.

По сравнению с витютнями горлицы мельче, они отличаются большей скоростью, но меньшей осторожностью. По ним стрелять нужно уверенно, быстро, не выбрасывать ружье вперед.

Стрельба по глухарю на току, а также из-под лайки

В этих случаях необходимо с Здесь пригодятся уроки, которые были получены во время стрельбы дробью по мишени, которая не движется. Самое главное – на большом расстоянии не стреляйте. Намного выгоднее бить под перо, сзади, поскольку на крыльях у глухаря оно довольно плотное. Однако в случае стрельбы под перо есть риск повредить хвост петуха, который очень красив. Тогда не получится полноценное чучело.

Когда вы целитесь в тетерева или , вам необходимо независимо от положения птицы середину тушки косача взять на мушку. При этом вероятность повреждения лиры очень мала.

Чтобы отработать выстрел влет, попробуйте охоту на ворон. Во время такой охоты вы сможете отработать любую дистанцию, а также упреждение и при этом не переживать за промах. Вороны летают не очень быстро, поэтому охотник может без спешки сделать поводку, потом обогнать хищницу, установить наилучшее опережение и произвести выстрел.

Есть даже такая охотничья поговорка: «За одну убитую ворону Бог списывает один грех».

Видео: Прицеливание, упреждение, стрельба по уткам. Охота на утку.

Видео об Охоте на уток с подхода, добор подранков

Видео об упреждении по утке

История зарождения, развития и совершенствования спортивной стрельбы по летящим мишеням, т.е.той, которую теперь называют стендовой, довольно занимательна и представляет интерес не только для спортсменов, но и для охотников.

По общепринятому мнению, спортивная стрельба производилась с начала своего возникновения по живым голубям и лишь затем, со временем стали использоваться искусственные мишени. Вообще говоря, это так и в то же время не совсем так. Искусственные мишени были изобретены очень давно, еще во второй половине XIX веха, т.е. во времена бурного развития садочной стрельбы по голубям. Для того чтобы увидеть как это происходило, давайте перенесемся на американский континент. Да потому, что именно в США впервые появились виды стендовой стрельбы. И в первую очередь - трап.

Выходцы из Европы, обосновавшиеся на месте современных Соединенных Штатов, нашли там богатейшие охотничьи угодья. Занятия охотой и развитие огнестрельного оружия способствовали развитию стрелкового мастерства.

В США полагают, что самые ранние соревнования стрелков по летящим мишеням происходили между профессиональными охотниками на уток. Победитель определялся просто: кто сумеет добыть наибольшее число уток за день стрельбы, тот и чемпион. По сути дела, это была разновидность спортивной стрельбы по живым птицам, но от общепринятой садочной стрельбы она отличалась, в частности, тем, что происходила в отсутствии зрителей. А последних как раз не хватало для настоящих соревнований. Чтобы доказать превосходство одного перед другими, американские стрелки практиковали стрельбу и по дроздам, и по ласточка, и даже по летучим мышам. Но постепенно голуби стали основной птицей для соревнований американских стрелков по стрельбе. Голубей было достаточно, и их не трудно было содержать.

Первая запись о таких соревнованиях, проведенных спортивным клубом г. Цинциннати (штат Огайо), датиpoвaна 1831 годом. Практически без особых изменений садочная стрельба велась до середины 1860-х годов. Именно тогда пришло время искусственныx летающих мишеней. И причин для этого было по крайней мере две. Т.е. две основных. Во-первых, спортивная стрельба по живым птицам воспринималась разными людьми, и даже охотниками, неоднозначно. Вспомним высказывания страстного российского охотника Льва Вакселя в его книге <Руководство для начинающих охотиться с ружьем и легавой собакой>.

Но была и еще одна совсем иного рода причина. Стрельба по живым птицам в силу определенной ограниченности числа птиц не давала возможности настреляться вдоволь, а также вдоволь натренироваться. Почему - это понятно и без особых пояснений. Кроме того, 1860-е годы - это время, когда на смену медленно заряжаемому шомпольному оружию начали приходить централки. И какими бы несовершенными и слабыми они еще не были, скорострельность, т.е. готовность к стрельбе, резко возросла, что дало возможность сократить время для подготовки к выстрелу. Появилась потребность в более быстрой подаче мишеней стрелку. А значит - в искусственных мишенях.

Такими первыми мишенями стали стеклянные шары. Предполагают, что впервые они появились в Англии около 1850 года, Однако широкое их производство и использование в качестве мишеней для стрельбы произошло в США. Историки оружия в один голос называют имя Чарльза Портлока из Бостона, того, кто ввел в практику этот вид стрельбы и организовал первые состязания в 1867 г. Однако понадобилось еще десять лет, чтобы усовершенствовать этот вид стрельбы. Вед> первые шары бросались руками. Полет их был медленным и предсказуемым, да и отлетали они недалеко. Поэтому стрельба по ним не вызвала продолжительного интереса. Положение коренным образом изменилось в 1877 году, когда знаменитый американский стрелок того времени Адам Богардус изобрел <машинку> для забрасывания таких стеклянных шаров. Машинка, или <трап> (англ. trap), забрасывая шары по меньшей мере на 50 м, сделала стрельбу более интересной и, главное, зрелищной. Сами шары также были <усовершенствованы>, и тот же А. Богардус в том же 1877 году запатентовал несколько моделей стеклянных шаров. Если поверхность первых видов шаров была гладкой, то затем ее стали делать рифленой, с целью избежать скольжения дроби и тем облегчить разбивание шара при попадании в него. Вообще проблем с шарами было предостаточно. Шары из тонкостенного стекла легче разбивались, но из-за своего легкого веса забрасывались не так далеко, как тяжелые толстостенные. О шарах будет рассказано ниже.

Популярность стрельбы по шарам потребовала создания правил стрельбы. Стрелок становился в 18 ярдах (16,4м) от машинки, которая выбрасывала шар. На соревнованиях использовались три машинки. Левая бросала шар влево, правая - вправо, а центральная бросала шар так, чтобы он был чисто угонным. Подавальщик, он же, как правило, и судья, запускал машинку по своему усмотрению, так что стрелок практически не знал, куда полетит шар. Напомним, что диаметр шара был 7-9 см (около 3 дюймов). Все это делало стрельбу достаточно спортивной и интересной.

Спрос рождает предложение, и в США в ряде штатов стекольные заводы стали выпускать такие стеклянные шары-мишени. Цвет шаров варьировался от светло-желтого, красного, зеленого, голубого до почти черного. На многих шарах были надписи с указанием производящих их заводов. Интересно, что сохранился стекольный завод, более ста дет назад выпускавший такие шары в штате Нью-Джерси. Рифленую или шероховатую поверхность шара каждый завод делал по своему усмотрению. Объявления в американских газетах того времени говорят, что шары с рифленой поверхностью стоили один доллар тридцать пять центов за сто штук, тогда так с гладкой поверхностью - всего один доллар за сотню.

Для большей зрелищности при стрельбе шары иногда наполнялись птичьими перьями или каким-либо порошком, а то и просто песком. Последний способ кроме того, утяжелял шар, способствуя его более дальнему забрасыванию.

В США, где с большим интересом относятся к коллекционированию предметов, связанных с оружием и охотой, есть любители, коллекционирующие такие стеклянные шары. Иногда шары находят в песке в тех местах, где были расположены когда-то спортивные клубы. Иногда шары использовали в качестве украшений рождественских елок, и так они сохранились.

История донесла до нашего времени несколько имен, ставших знаменитыми своими стрелковыми результатами. Один из них уже упомянутый выше А. Богардус. Другой - д-р В. Карвер, получивший прозвище <Док> еще в детстве за свое пристрастие лечить всех попавших в беду зверей и птиц в его округе. Они были непримиримыми соперниками на стрелковых соревнованиях.

А.Богардус написал и опубликовал две книги (1877 и 1898 г.г.), посвященные стрелковому спорту того времени. Значительное место в этих книгах уделено его собственным победам. В отличие от Богардуса, В.Карвер был скромным человеком. Много лет он занимался промышленной охотой на бизонов и, как пишут историки, достиг хороших успехов в этом деле. Карвер также написал книгу, название которой можно перевести примерно так: <Дух оружия Дикого Запада>.

Встречи на соревнованиях Богардуса и Карвера приносили победу то одному, то другому. Интересно, что условия, по которым проводились соревнования в те времена, были очень разнообразными, а не только - разбить побольше мишеней из 100. Например договаривались, что победителем 6удет тот, кто разобьет 100 шаров за более короткий промежуток времени, или кто больше разобьет шаров из винтовки, или кто больше разобьет шаров за день и т.п. Богардусу принадлежит такой известный на Западе рекорд - 4844 шара из 5000 за 500 минут! Он же, выступая в начале 1879 г., разбил 5500 стеклянных шара за 7 часов 20 минут и упустил только 356 шаров.

Мне не удалось найти в американской литературе сведений о том, из какого ружья стрелял Док. Но есть сведения о ружье Богардуса. Это было ружье с двумя парами стволов. Одни - 10 калибра, при стрельбе из них использовался снаряд дроби в 42 г (1,5 унции); вторая пара - 12 калибра, при стрельбе из них использовался снаряд дроби около 28 г (1 унция). По-видимому, стрельба легкими зарядами была ему необходима, чтобы отдохнуть от сильных зарядов. При стрелковом марафоне он менял стволы, отстреляв каждые 100 мишеней. Стволы должны были остыть и затем их отдавали для чистки. Ведь стреляли дымным порохом. Патроны были заряжены одним и тем же номером дроби (©8 американского счета, т.е. примерно нашим номером 8).

Натренировавшись в стрельбе по искусственным мишеням, оба стрелка показывали высокие результаты и в садочной стрельбе по голубям как в США, так и в Европе, куда они время от времени совершали турне. В 1883 г. на соревнованиях на садках оба стреляли в г. Луисвилле (штат Кентукки) по живым голубям, и победу с перевесом всего в одну птицу вырвал Карвер.

Теперь продолжая разговор о зарождении и развитии стендовой стрельбы, упомянем и третье имя - это американец Лиговски. Лиговски вошел в историю стендовой стрельбы тем, что предложил в качестве мишени прообраз современной тарелочки - глиняную тарелочку, получившую на Западе название Clay Pigeon - глиняный голубь. Вот откуда взялось такое название раздела журнала <Магнум>. Лиговски использовал способность глиняной тарелочки к полету и в 1880 г. (только подумайте, когда!) запатентовал не только летающую мишень - глиняного голубя, но и машинку для метания этой мишени. Изобретатель приводил следующие преимущества глиняного голубя: во-первых, это не живая мишень, а во-вторых, не оставляет <на поле боя> груды разбитого стекла.

Лиговски с целью популяризации своего изобретения пригласил принять участие в показательных соревнованиях друзей-соперников Богардуса и Кавера. Договорились провести в ряде городов серию матчей, стреляя по 100 мишеней в каждом. Для повышения интереса каждый разбивший 82 (и более) мишеней из 100 получал 100 долларов, а победитель еще 300 долларов - суммы по тем временам очень внушительные. Богардус разбил 2103 мишени из 2500, но был побит Карвером, поразившим 2227 глиняных голубей.

Казалось бы, можно было предположить, что введение в практику глиняных голубей положит конец стрельбе по стеклянным шарам. На деле же получилось не так. Глина оказалась не самым удачным материалом для изготовления тарелочек, даже при том, что в нее добавляли примеси для хрупкости, и производство стеклянных шаров продолжилось вплоть до 1920-х годов. На американском континенте их делали в США и в Канаде, а в Европе - в Англии, но возможно и где-нибудь еще.

В России практиковалась стрельба на стендах по швыркам - шарам и тарелочкам, но сведений о производстве стеклянных шаров для стрельбы в российской охотничьей литературе, похоже, нет.

Настоящие тарелочки получили свое место в качестве мишеней после того, как был найден новый материал для их изготовления - каменноугольный пек (с добавлением 40% других компонентов, таких, как мел, цемент и даже опилки). Это сделало тарелочки прочными при выбрасывании метательной машинкой и в то же время хрупкими при попадании дроби.

А что касается случайно оставшихся целыми глиняных тарелочек, то они стали предметом коллекционирования. Так, на Лондонском оружейном аукционе в ноябре 2000 г. два <глиняных голубя> (глиняные тарелочки, изг

отовленные по патенту Лиговски) были проданы за 180 фунтов стерлингов. В США одним из коллекционеров первых искусственных мишеней является Алекс Керр, проживающий в Калифорнии. Сделанные им снимки мы и воспроизводим на страницах нашего журнала.

Итак, зародившись на американском континенте, стрельба на трале быстро завоевала поклонников сначала в Европе, а затем и во всем мире. Но принципиальные отличия между правилами стрельбы в Америке и в Европе остались до наших дней. В Америке стрельба по тарелочке на трапе ведется одним выстрелом. В Европе и в нашей стране - по интернациональным правилам, т. е. разрешается стрелять двумя выстрелами, в случае промаха первым. Стрельба на чемпионатах мира, Олимпийских играх и других крупных международных соревнованиях также ведется по интернациональным правилам. Понятно, что стреляют из двуствольных ружей. А вот на американском континенте стреляют из одноствольных ружей.

Мне пришлось и наблюдать, и принимать участие в стрельбе на трапе в США. И поначалу меня, привыкшего к стрельбе на российском траншейном стенда, удивляла стрельба одним выстрелом. Но со временем я пришел к такому объяснению американских правил. У них стрельба на трапе развивалась в то время, когда оружием американцев были почти исключительно помповые ружья. И главным было сделать первый выстрел. Второго выстрела так быстро, как из обычной двустволки, как ни тренируйся, - не сделаешь. Так и повелось стрелять одним выстрелом.

В наши дни одноствольные ружья для стрельбы на трапе по-прежнему остаются любимым и традиционным оружием американцев. Для заокеанских стрелков такое оружие для американского трапа выпускает ряд европейских фирм. И среди них такие производители высококлассного оружия, как <Перацци> и даже <Перде>.

Вячеслав Шостаковский